Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]
— Покажите мне сына лорда Деми, — попросила она слегка хрипловатым голосом. Хельви разозлилась на себя за неуверенность, почти волнение, которое она, вдруг ощутила.
Кларичи некоторое время рылся во второй коробке, пока не извлек два листка, немного подпорченные влагой по краям.
— Предлагаю вам поразвлечься и угадать, кто из этой очаровательной парочки адмирал Деми? — с улыбкой обратился к королеве мастер. — Мне всегда нравились характеристики, которые Ваше величество дает моим моделям.
Хельви с легким недоверием взяла рисунки и положила их рядом. Портреты двух молодых людей действительно были написаны виртуозно, но ничего, кроме великолепной техники, она в них не нашла. Оба были красивы и, судя по легким росчеркам, изображавшим роскошное платье, богаты. Первый обладал правильными, но невыразительными чертами лица, который сильно портил капризный детский рот с безвольными уголками вниз. Второй скорее напоминал жгучего фаррадского шейха, обладателя волшебных гаремов в Беназаре, чем сонного беотийца со свинцовой кровью. Такие лица всегда казались Хельви непереносимо слащавыми. Было и нечто общее, объединявшее молодых людей — выражение наглости и какой-то скрытой порочности.
Королева со вздохом отодвинула от себя оба листка.
— Они похожи на спелые яблоки с червем внутри. — констатировала женщина. — вы меня пугаете, сеньор Кларичи. Не могу поверить, чтоб кто-то из них был сыном лорда Деми.
— Вы проницательны, Ваше величество, — художник радовался ее догадке, как ребенок. — Это фавориты короля маркиз Сейнмур и лорд Дирли. Прошу не гневаться на мою неуместную шутку, но для меня всегда огромная радость наблюдать, как меняются чувства на вашем лице. Оно у вас столь выразительно… Вот, прошу, это адмирал Деми.
Живописец положил на стол перед Хельви еще один портрет.
— Отдерните гардину, если можно. — попросила она. — Я бы хотела побольше света.
— Как угодно Вашему величеству, — улыбнулся Франческо, — но помните, о чем я вам рассказывал: чтоб хорошенько понять работу художника, надо рассмотреть ее при разном освещении — на солнце, в сумерках, при свечах… — он замолчал, потому что королева совершенно не слушала его.
Она внимательно вглядывалась в карандашное изображение, пытаясь понять, осталось ли что-нибудь от худенького рыжего мальчика, с которым ей когда-то нравилось играть, в этом молодом, уверенном вельможе.
Хельви увидела открытое прямое лицо почти идеальной лепки, и несколько минут смотрела на него, не замечая, что улыбается. Это было удивительное лицо, светившееся изнутри. Первой — главной — его чертой была мягкость. Второй — сила. Необычное сочетание нежности и воли поразило королеву. Энергичный взлет бровей предавал лорду Деми чуть удивленное, даже беззащитное выражение, а твердая складка губ, казалось, вот-вот дрогнет и растянется в веселой улыбке.
На карандашном рисунке, конечно, нельзя было рассмотреть, изменился ли цвет его глаз, но взгляд молодого адмирала был уверенным, чуть насмешливым и очень доброжелательным.
В этот момент Кларичи снова задернул портьеру и поднес королеве зажженную свечу.
— А теперь?
В ее дрожащем пламени Хельви увидела, как побежали по лицу Харвея тени, мгновенно изменившие его. Оно стало задумчивым и грустным, в нем появилась какая-то пронзительная недосказанность. Почти тоска. За веселым прямым взглядом проступила притупившаяся, но постоянная печаль. Даже затравленность.
— Он очень отличается от остальных, не правда ли? — произнесла Хельви, как зачарованная глядя на набросок.
— О, да, — кивнул Франческо, — это совсем другой человек, я рисовал его лишь раз, но до сих пор считаю, что мне посчастливилось. Хотя не знаю, удалось ли мне передать все…
Хельви отодвинула от себя портрет. Ей вдруг стало неприятно от того, что молодой лорд Харвей произвел на нее такое хорошее впечатление. «Лучше б он оказался, как те! — с досадой подумала королева. — Отец был настоящим героем, а сын служит Беоту, лижет руки Дагмару! Да, Беот сильная и богатая страна, а мы нищие на пепелище».
— Скажите, мастер Франческо, — обернулась она к художнику. — А что, Плаймар действительно так богат?
Кларичи задумался, ему не хотелось оскорблять королеву правдой, но не хотелось и обманывать ее.
— В Плаймаре хорошо кормят, но неспокойно спят, — сказал он, подумав, — Что толку в богатстве и славе, если завтра можно потерять и имущество, и честь, и имя? От этого не застрахованы ни бюргеры, ни принцы крови. Дагмар сильный и жестокий король.
— Я заметила. — протянула Хельви. — Его мать, наверное, тоже не отличается милосердием?
Альбициец согласно кивнул.
— Я рисовал их обоих десятки раз, но впечатление не изменилось — это очень жестокие и очень талантливые люди.
— Что ж, — усмехнулась Хельви, — значит мне предстоит трудная партия.
— А зачем вам понадобился адмирал Деми, если не секрет? — Франческо начал укладывать наброски обратно в ящики.
Хельви снова взяла лист в руки. Кажется теперь королева знала о лорде Харвее все, что нужно. Новые сведения могли только дополнить и расцветить картину, но не изменить ее.
— Зачем? — улыбнулась она. — Затем, что вот это, — ее пальцы неожиданно щелкнули по длинному носу молодого адмирала, — ваш будущий король, сеньор Кларичи. Мы были обручены когда-то в детстве. Вы не знали?
Художник несколько минут молчал, затем церемонно поклонился.
— Лучшего выбора Ваше величество сделать не могло. — серьезно произнес он.
Глава 4
Апрель 1582 г. Плаймар, столица Беота
За свинцовым решетчатым переплетом окна капал дождь. Толстые струйки воды нехотя скатывались по слюдяным ромбикам, подсвеченным изнутри красно-сине-желтыми разводами. В солнечный день они создавали впечатление волшебного фонаря, и по всей комнате прыгали разноцветные зайчики. Но сегодня было пасмурно. Ранняя весна в Беот всегда приходила с дождями и сыростью. Преимущество морской, портовой столицы в эти дни оборачивалось для Плаймара цепью неудобств. Люди прятались по домам, матросы, не имея возможности вывести суда из гавани, пили в глубоких погребах крепкое темное пиво, а серые волны продолжали швырять о берег мелкое крошево льда.
Свечи нужно было жечь весь день, камин чадил от сырых дров, а в комнате стояла такая сырость, что не помогали даже чулки из овечьей шерсти. Старая королева Этгива, опираясь на увесистую буковую палку, прогуливалась от окна к столу и обратно. Ей было за шестьдесят. Не мало для матери такого короля как Дагмар! Ведь он мог свести ее в могилу еще своим рождением: этот маленький носорог чуть не выворотил женщину на изнанку. Да, ей было что показать миру: ее чудо, ее чудовище! И всегда за ним нужен был глаз да глаз, даже теперь. Нет-нет да и случится что-нибудь, требующее вмешательства старой Этгивы.
